<<   Дубровская Е.  Окказиональные причитания

Наш отряд работал в Усвятском районе Псковской области. Меня интересовала проблема причитаний с кукушкой, обозначенных также как календарные. Основываясь прежде всего на материалах, опубликованных в статье Е.Н. Разумовской «Плач с «кукушкой»: Традиционное необрядовое голошение русско-белорусского пограничья (по материалам экспедиций 1971—1981 гг.)” (в сб.: Славянский и балканский фольклор: Этногенетическая общность и типологические параллели. М., 1984), и на гипотезе Д.К. Зеленина, я высказала предположение о непосредственной связи календарных причитаний (или причитаний с кукушкой) с культом заложных покойников. В качестве обоснования этой идеи послужили следующие факты:

• плачи с кукушкой приурочены к определенному времени, а именно ко времени кукования, которое происходит примерно от Егорьева до Петрова дня. Этот период совпадает с периодом троицкой обрядности. По материалам Д.К. Зеленина, Снегирева, Авдеевой и др. известно, что в Семик поминали заложных покойников;
• голошения исполняются в лесу, на болоте, в поле (т.е. в пограничном пространстве). Е.Н. Разумовская указывает, что местом исполнения плача может быть также огород. В наших материалах имеется всего два упоминания об огороде как о месте голошения, но в обоих случаях нет уверенности, что речь идет именно о причитаниях с кукушкой, поэтому сейчас я не буду касаться этого вопроса. Кроме того Е.Н. Разумовская пишет, что плачущая в момент голошения старается остаться в одиночестве. Этот факт материалами нашей экспедиции не подтвердился;
• наконец, большинство текстов, опубликованных Е.Н. Разумовской, обращены к людям, умершим до срока или неестественной смертью. Как правило, это дети причетниц, погибшие на войне.

Прежде всего, возникает вопрос, можно ли убитых на войне считать заложными покойниками. Материалы экспедиции показывают, на данный момент концепта заложных в том виде, который вывел Д.К. Зеленин, в этом варианте традиции не существует.

На основании свидетельств информантов, всех умерших можно условно разделить на самоубийц и всех остальных, вне зависимости от того, умерли они до срока или нет.

Заливавших… ето… хоронют усих у место, и помирають которые и заливаются. А вот которые давются, тых на кладбище, говорют, нельзя хоронить, а надо, ето, хоронить, где… у отдельно.

<А где?>

Ну, где? Чтоб на кладбище не был. Ну, а всё равно хоронють. Ето, поп их не проводить, а их хоронють.

<А не говорили, что таких и поминать тоже нельзя?>

Говорили, а всё равно поминають.

<А если человек погиб, ну, вот на войне его убили?..>

А войны, войны ето поминають и поп, и всё. На войны ён ж не хотел погибать. Там бы сейчас поп… как ето… побьются <неразб.>, хоронят, так приезжаеть и батюшка, поёт, проводить. (Федотова Полина Захаровна, 1923 г.р.)

Ну, поминают кажного, усех поминають. <…> И что убитые. Они ж не виноваты, что убьють, милая, на войны. (Жёлудова Марья Филипповна, 1921 г.р.)

Что касается причитаний с кукушкой, то на вопрос собирателей, к кому обращены эти плачи, информанты вспоминали, прежде всего, о погибших до срока:

В лес? Голосют? Ну у кого умер сын, там, а може, мужик – убили на войны. (Жёлудова Марья Филипповна)

<А не было такого, что женщина услышит кукушку и начинает голосить сама?>

Бываеть, да сколько. <…> у которой горе: може, убили, може, задавился, може, с жёнкой порезал… А всё же матки <…> выйдут в двор и голосют. Пойдут в лес… <…> Пойдут собирать цвяты, и во кукует сама. Кукушки кукують, и бабы кукують. И без кукушек кукують, плачут, голосют по детям по своим. Погиб много.

<Они так голосят именно по убитым?>

Да, по убитым, которые помёрли. Мужуки не ладили да помёрли мужуки. Ну или баба осталась. На войны ж мужуков много погиб. И дети остались. Или такие старые уже, знаешь, что ухаживать некому. Во такие и кукуют. (Королёва Марфа Филипповна, 1918 г.р.)

Это, конечно, не означает, что по родителям с кукушкой не причитают, но при этом очень часто оказывается, что родители тоже рано умерли:

У нас одна и пела… и песни пела? и голосила в Козлове. Ина не то что страшная старуха, ина млаже мене. Видимо… видимо, ина сирота была. Може, по маме по своей. (Бонина Татьяна Григорьевна, 1916 г.р.)

И вот она перечисляет все свои гори. Горе – то, что она осталась без матери, и вспоминает матушку. <…> Про мать говорила, что мать после родов – у них семеро было детей – она умерла сразу. (Козинникова Татьяна Евгеньевна, 1967 г.р.)

Таким образом, в данном случае представляется целесообразным отказаться от термина «заложные покойники», заменив его более широким понятием умерших до срока.

Обратимся к пространству, в котором исполняются плачи с кукушкой. В большинстве случаев это лес или поле. На кладбище, разумеется, тоже причитают, но уже без кукушки. Возможно, это связано с осмыслением образа кукушки как вестницы с «того света». На кладбище «общение» с умершим происходит как бы напрямую, так как могила традиционно считается «домом» покойного. В лесу же появляется необходимость в посреднике для «общения». В роли такого посредника и выступает кукушка. Особенно значимым это оказывается по отношению к погибшим на войне, места захоронения которых часто бывают неизвестны. В этом случае календарные причитания оказываются также способом оплакивания такого покойника, который, поскольку могила его неизвестна или находится слишком далеко, был лишен поэтому погребального причета. То, что не принято голосить по тем, чья могила неизвестна, доказывают следующие свидетельства:

<А этих людей, которые погибли во время войны, их поминают?>

Примерно, у меня брат погиб, мы поминали. Мы яго ня видели и не знаем, где он похоронено, не знаем, где ён. Ну мама моя говорит: «Давайте сделаем помин, ну давайте сделаем!» Мы сделали помин по им. <…>

<А ваша мама не голосила по нему?>

Не-а. Ён же погиб, мы ж не знаем, как он там погиб и где он похоронено. (Сапегина Вера Ивановна, 1927 г.р.)

<Вы и по братьям тоже голосили?>

Ня помню, ня помню. Братьев же я не хоронила. (Бонина Татьяна Григорьевна, 1916 г.р.)

<А по братьям своим, которые на войне погибли, вы не причитали?>

Яны ж тамока <?>, так поплакала. (Федотова Полина Захаровна, 1923 г.р.)

На то, что кукушка является своеобразной заменой покойника, указывает и тот факт, что она приносит вести. Покойник, приходящий во сне, тоже является вестником. Причем и первая, и второй приносят вести недобрые. Приведем несколько примеров:

… Во всё лето одна кукушка токо прилетела, покуковала на березине и улетела. Значить, война будет…

Или вот прилетит кукушка под окошко, березина, прилетела кукушка к Насте <…>, прилетела на березину, напротив еёнова окна, <…> и так куковала, так куковала, ина взяла да и заболела. Она уже всё не может и встать… Вещавница такая. <…> А это залетось было. Я пошла картошку <неразб.> к одный молодухе, там, в больницу. А у ей мужик болел. Пришёл, нарядил, пришёл к нам картошку полоть к сыну… Откуль взялась эта кукушка прилетела… И как прилетела ина напротив больницы, де скорая, прилетела тая кукушка, а там березина как раз напротив ейного окна. Как куковала и всё: «Ке-ке-ке». <…> Я пришла домой, назавтра мужик помёр. Вещавницы, такие вещавницы, что больше некуда. (Королёва Марфа Филипповна)

«Кукушка» прилетела на яблоню, говорит, села и два раза кукнула и полетела. Ну я ей ничох не сказала. Это очень нехорошо: можешь помереть. Признака, да, признак такий очень… А один год я пришла на колодец вон туда. Как летить кукушка через так… через. Послухаю – кукуеть: «Ку-ку, ку-ку». И всё. И мальчик во… мальчик маленький… Бабушка кормила, и мальчик подавился супом. <…> И мальчик сразу умер. И кукушка, я и сама посмотрю, через ихний дом. А я воду брала на колодце. А ина летить: «Ку-ку, ку-ку». Два раза или три, и полятела. И всё. И мальчик… мальчик ня жив. Так во как кукушка весь такую принесеть.

<То есть она вести приносит нехорошие?>

Да, нехорошие. Кода во коло дому будеть куковать – знай, покойник будеть и всё. (Жёлудова Марья Филипповна)

Примеры, связанные с покойником, приходящим во сне:

И вот как только я её увижу <во сне>, хорошую, смеющуюся или в гробу, живую или мёртвую, я совсем страшно болею, что, мне кажется, то желтухой. Вот такие вот, ну тяжело. Пластом лежишь. (Козинникова Татьяна Евгеньевна)

Вот у меня… я была в больнице сейчас, и у нас тут одна бабка. Меня в больницу отправляла, была здоровая. А я видела сон, что еный мужик пришёвши к ей, который помёр. И пол настелен, ето, белые доски. И я прихожу к им. А тот мужик, который помёр, и говорит на мене, ён меня сватьей назвал, говорит: «Ай, пойдём на свадьбу…» Там, к кому-то, к другому: «А тоды будем у мене свадьбу играть.» И вот приходить тая хозяйка ко мне… етой. А я ей рассказываю сон такий. Ну, и она мене отправила в больницу. Я лежала в больницу, а я ей… заболела яна. Довезли в больницу, и помёрла. Вот это… взял еный мужик её к собе. И свадьбу сыграл. (Федотова Полина Захаровна)

Таким образом, покойник, приходящий во сне, как и кукушка, предупреждает о смерти или о тяжелой болезни.

Иногда кукушка прямо осмысляется как персонификация смерти:

И вот она плачет, у этой кукушки просит: «И хоть бы мне скорее умереть, и хоть бы мне вот…» Ну я вот, допустим, она всегда: «Ой матушка моя, — она всегда вспоминала, — и забери ты меня, мамочка» – у нее здоровье уже было слабенькое, как я себя начала помнить. И она начинает вспоминать свoи болезни: «Мамочка, миленькая, забери, я как не хочу, как устала жить». Т.е. она где-то обращалась так вот и Богу, и к кукушке, так вот ко всем. Ну я тоже плакала, потому что мне жалко было бабушку, что она так, действительно, бедненькая, страдает. Страшно было: вдруг она сейчас вот действительно докличется эту кукушку, и вдруг она умрет. (Козинникова Татьяна Евгеньевна)

И кукушка, как послушаю, так кукуеть, я сплакалась на нет. <…> Ну я заплакала и <…> говорю: «Моя милая кукушечка, – говорю, говорю, – забрала нашего дитятку молодого». (Жёлудова Марья Филипповна)

Итак, помимо того, что кукушка – существо потустороннее, она еще недобрая и опасная. Появление кукушки в деревне означает несчастье. Неопасная в лесу, когда она вторгается на чужую себе территорию – территорию деревни – она становится вестником беды.

Последнее, о чем хотелось бы сказать несколько слов –  это записанные нами свидетельства, что кукушка, после того, как перестает куковать, превращается в сову и начинает «красть курей». Иными словами, она меняет свою сущность по окончании периода Троицкой обрядности. Этот факт можно интерпретировать по-разному, но это тема для другого сообщения.