<<   Никитина С. Е. Келья в три окошечка (о пространстве в духовном стихе)

Герой одного духовного стиха, убедившись, что "ни в ком правды нет", собирается уйти в монастырь:

Этот фрагмент стиха насыщен значимыми для жанра концептами: мир, монастырь, келья, три окна, поле, лес и море. Все они имеют в своей семантике самое непосредственное отношение к пространству и в то же время несут на себе дополнительную, существенную для мира духовного стиха семиотическую нагрузку.

Обратимся сначала к тому, что видно за окном. Приведенный стих имеет много вариантов, и пространство за окном тоже вариантно. Иногда там виден зелен сад или зеленый луг, реже — дороженька. Однако, пожалуй, лес, поле и море появляются чаще всего, и это не случайно. Эти концепты универсальны, встречаются во всех фольклорных жанрах и наиболее насыщены дополнительными культурными смыслами. Их перечисление (с вариантами, указанными выше), образуют прототипическое русское народное пространство.

Для того, чтобы описать, как устроено пространство в духовных стихах, мы должны рассматривать их как единый текст. Что же объединяет стилистически чрезвычайно пеструю массу текстов, относящихся по происхождению к разным эпохам и традициям? Их объединяет система культурных, или семиотических, значений, вырастающих и надстраивающихся над непосредственной семантикой некоторых, "избранных" слов текстов, а также система оценок.

В духовном стихе главными являются две оценочных шкалы: шкала этических оценок (добро-зло), подчиняющая все остальные частнооценочные шкалы (эстетические, сенсорные, утилитарные, нормативные и пр. оценки, см. о классификации оценок [Арутюнова 1988]), и шкала значимости-незначимости, связанная с противопоставлением вечного-временного и левого-правого (Более подробно об оценке в духовных стихах см. [Никитина 1993, 138-151, Никитина 1995]).

Главный признак пространства и времени в духовных стихах — его принципиальная неоднородность. Она определяется религиозным отношением к миру как божественному творению, в котором должны быть отмеченные, освященные Богом места, места прорыва священного пространства в земное [Элиаде 1994]. Их рукотворно отмечает и человек, например, ставит храм. При этом христианское понимание мира и пространства тесно переплетено с дохристианскими представлениями об устройстве Земли и ее частей [Федотов 1991]. Из такого представления о пространстве проистекает его глубокая, всепроникающая иерархичность и наличие оценки в семантике или прагматике слова, называющего элементы пространства. Неоднородность, иерархичность и оценочность пространства свойственна и другим фольклорным жанрам, и другим культурам (см. фундаментальное описание пространства — космоса в польской народной культуре в [Slownik 1996, Slownik 1999]. В русских духовных стихах эти характеристики имеют свои особенности.

Иерархичность пространства реализуется в нескольких направлениях. Во-первых, в отличие от остальных жанров традиционного фольклора, особенно эпического и свадебного, пространство в стихе членится не столько по горизонтали, сколько по вертикали. Пространство в текстах традиционного фольклора разделяется прежде всего на "свое" и "чужое", причем "чужое" чаще всего не структурировано в отличие от освоенного "своего"(см., например, [Пеньковский 1989]). Расположено "чужое" в "ином", далеком месте, преимущественно по горизонтали — за горами, за лесами, за морем; такую четкую диспозицию миров дает, например, свадебный фольклор. В духовных стихах это членение также присутствует; особенно существенно указание на запад (там расположен ад) и восток (рай): после Страшного суда праведные души отправляются на восток, в райское место, а души грешные — на запад, в муку вечную. Однако преобладает членение пространства по вертикали, а запад и восток для ада и рая — скорее символы, нежели земные ориентиры; ведь в других стихах " под морем, под землею мучаются души грешные". т.е. рай и ад ориентированы по вертикали.

В духовных стихах членение пространства по вертикали происходит в двух разновидностях: физической и духовной, причем "верх" — и физический, и духовный — отмечен положительной оценкой.

Физическое членение вселенной ( напомним, что в духовных стихах играет внутренняя форма этого слова: вселенная — это место заселенное, или то, где надлежит селиться) разделяет небо(верх) и землю (низ). Небо солнце, луна, звезды — вместе с землей составляют "белый свет". В Стихе о Голубиной книге говорится о создании мира, вернее, его верхней части — неба посредством эманации частей Божественной плоти:

- "Изукрашенная божьей милостью" земля покоится на китах, она, мать -сыра земля, одушевлена и персонифицирована, она кормит и поит, страдает и мучается от человеческих грехов. Но в духовных стихах присутствует и земля со множеством "земель" — государств и городов. Наряду с неопределенными басурманским, Рахлинским или Астрачинским царствами упоминается довольно много географических названий реальных государств, городов, гор, морей и рек. Таковы, например, земли Грецкая и Турецкая, царства Рымское, Израильское, Египетское, и, конечно, Святорусская или Светлорусская земля, Московское государство; города: Иерусалим — всем городам мать, Вифлеем, Содом и Гоморра, Ефес, Константинов-град, Салым-город, Рим и русские города: Киев, Чернигов, Новгород — из былин, а также Москва, Ярославль, Тифлис; в старообрядческих стихах появляются Соловецкий монастырь и Даурия. Через упоминания времени пути мы можем догадаться о расстояниях между городами: калики идут от монастыря Боголюбова до Киева неделю, а от Киева до Иерусалима — два или три месяца.

Большинство отмеченных и имеющих собственные имена точек земного пространства связано с духовным членением вселенной. Духовное вертикальное разделение вселенной одновременно и двух-, и трехчленно. Царство небесное противопоставлено царству земному, но это противопоставление включает в себя пару рай — ад, соотнесенную с вечностью (вечная радость в раю и вечная мука в аду) и противопоставленную земле — жилищу временному. При этом каждый член пары рай-ад также противопоставлен земле.

Если физическая вселенная — место обитания человека — белый свет, то в духовном смысле это место обитания называется вольным светом — эпитет вольный принадлежит именно духовному стиху, описывающему, как человек, живя на земле, по своей воле выбирает добро или зло.

На земле есть пространство, в физическом смысле принадлежащее земле, а в духовном небу. Это пустыня — место, имеющее райские атрибуты, место спасения, противопоставленное остальной земле — "прелестному злому миру" (подробнее о концепте пустыни см.[ Никитина 1993а]).

Между верхом и низом в физическом и духовном смысле осуществляется постоянный контакт. Уже само существование пустыни на земле этот контакт реализует. Кроме этого, с неба выпадает Голубиная книга, содержащая тайны вселенной, оттуда же слетают ангелы и Богородица гласит свои гласы, совершаются чудеса по Божьей милости; даже волны в море подымаются не только потому, что "кит-рыба ворохнется", но и потому, что "от небес моря возмутятся". Христос говорит матери о своем распятии:

Небо как физическая сущность и как божественная благодать так или иначе присутствует на земле от самого ее начала:

С неба же сходит Михаил-Архангел или сам Иисус Христос для Страш-ного суда. Тем самым иерархичность проявляется постоянно: низ одаривается верхом, он же им и карается.

В земном пространстве иерархичность представлена в двух видах: а) как выделение наиболее значимого элемента среди однородных и подчинение всех остальных этому первому/главному элементу. б) как выделение наиболее значимых элементов пространства во множестве неоднородных.

Первый тип иерархичности свойствен только духовному стиху и представлен в самой эксплицитной форме во всех вариантах "Голубиной книги". Это выделение главных элементов мира, каждый из которых начинает ряд однородных явлений или предметов. Эти элементы — "мать" или — реже -"отец" им подобных ). Окиян-море — всем морям мать, Иерусолим-град — всем городам мать, Фавор-гора — всем гора мать и т,д. В стихе дается объяснение, почему это так. Например, Окиян-море — всем морям мать потому, что (в одном варианте) "оно весь белый свет окинуло", в другом варианте — потому, что раз в год из воды выходит "церковь соборная, богомольная", т.е. в пространстве океана есть отмеченное место, место прорыва священного пространства в земное. Многие элементы пространства в духовном стихе имеют собственное имя, главные же имеют его обязательно: Иордань-река всем рекам мать, Фавор или Сион гора — всем горам мать, Ильмень-озеро — озерам мать т.д. Наделение собственным именем есть тоже признак несомненной высокой степени иерархии.

Второй тип иерархичности присутствует во всех жанрах фольклора. и он связан с дополнительной семантической нагруженностью некоторых концептов, приданием им семиотического/символического значения, свойственного данному жанру или фольклорому тексту как таковому. Как уже отмечалось выше, в русском традиционном фольклоре пространство представлено через отмеченные, прототипические элементы. Эти концепты пространства практически всегда появляются в текстах с постоянным эпитетом: поле чистое, море синее, леса темные, сад/луг зеленый, горы высокие или крутые. Так, например, синее море, как и все остальные водные пространства, в большинстве фольклорных жанров играет роль границы между мирами, границы, которую необходимо преодолеть — особенно очевидно это в свадебном фольклоре, когда невеста отъезжает на чужую сторонушку по морю.

Для каждого жанра существует свой набор особо отмеченных элементов пространства. В эпосе это прежде всего чистое поле — место битвы или судьбоносной встречи героя-богатыря, пространственный центр былины. Море, гора, лес менее значимы, хотя и они несут свои общефольклорные семиотические функции. Так, гора — место обитания потусторонних сил: змей уносит героя на горы Сорочинские.

В духовном стихе присутствуют те же части пространства, но семантическая нагрузка их иная и по весу, и по смыслу. Море остается , как и в других жанрах, границей между мирами: чтобы изменить свою жизнь и посвятить ее Богу, Алексей человек Божий уходит из дому, садится в кораблик и едет по синему морю в далекое "индейское царство". Кроме того, в описаниях моря в духовных стихах проглядывает мифологический образ воды-праматерии, из которой творился мир; возможно, поэтому вода- море и реки -упоминаются первыми и иногда единственными элементами пространства, отзывающимися на смерть Христа. Но море- символ жизни и житейской суеты, это образ из учительных текстов отцов церкви ( один из самых распространенных у Иоанна Златоуста, например). В духовных стихах этот образ часто присутствует вместе с кораблем — символом церкви:

Темный лес так же, как и море, является границей между мирами: в свадебных песнях оттуда приезжают за невестой и оттуда же "выкатает туча темная со невзгодою". В сказках лес является местом испытания и приобретения чудесного помощника (Пропп 1969). Важно, что во всех жанрах лес враждебен герою, хотя бы поначалу. В духовных стихах лес как бы продолжает эту фольклорную линию:, недаром после битвы Кривды с Правдой, воплощенных в Стихе о Голубиной книге в образе серенького и беленького зайцев, Кривда — серенький заяц бежит "во темны леса" [Варенцов 28]. Однако лес приобретает дополнительную специфическую функцию: он стал русской пустыней, пустым от людей, но отмеченным Богом местом, куда человек бежит от грешного мира. Царевич Осафий (Иоасаф) просит пустыню:

Пустыня лесовольная, зеленая дубровушка, попавшая из духовного стиха в оперную классику ("Сказание о невидимом граде Китеже") — вот то райское, святое место на земле, где человек слышит архангельские гласы. Как и в сказке, лес-пустыня продолжает быть местом испытания, местом приобретения силы — однако не посредством хитрости, как бывает в сказках, а путем упорного духовного труда. Недаром пустынники названы в стихах трудничками.

Поле, как и в эпосе, — место встречи и битвы: Святополк встречает и убивает своих меньших братьев — Бориса и Глеба в чистом поле, Правда и Кривда Стиха о Голубиной книге, являющиеся в образах белого и серого зайца, также бьются в чистом поле и исход их битвы определяет судьбу человечества: Правда уходит на небеса, а Кривда "расходится по народу православному", и "начинаются беззакония великия". Поле в духовных стихах становится местом встречи человека и Бога: в некоторых вариантах Стиха о двух Лазарях сначала бедный, а затем богатый Лазарь идут в чистое поле просить у Бога смерть, и Бог откликается, посылая убогому тихих и милостивых ангелов, а богатому — лютых, немилостивых. Однако главная функция места общения человека и Бога отводится горам.

Высокие и крутые горы являются в текстах духовных стихов самыми значимыми иерархическими точками. Они продолжают общефольклорную семиотическую линию представлять горы как место пребывания сакральных сил. Фавор-гора — всем горам мать, потому что на ней преобразился сам Иисус Христос, на нее же выпала книга Святого Духа — книга Голубиная. На Сион-горе стоит главная церковь — "соборная, богомольная". Горы в большей степени, чем поле, становятся местом встречи человека и Бога. В большинстве вариантов Стиха о двух Лазарях оба Лазаря просить у Бога смерти идут на крутую гору. Главные человеческие прозрения совершаются на горе: чтобы осознать свое назначение и цель творения, стих призывает человека подняться на Сион-гору и посмотреть с нее вниз.

Но почему же тогда из окна кельи не видно гор? Во-первых, потому, что, заимствованное духовными стихами, прототипическое фольклорное пространство, видимое из фольклорного окна во всех традиционных жанрах, лишено гор. Во-вторых, монастырь сам стоит, как правило, на горе, как часть "верхнего" мира, откуда смотрят вниз:

Пейзаж контрастен: крутая гора и долина. Кроме общефольклорного, но жанрово нагруженного пространства, в духовном стихе, особенно в старообрядческом, существует свое, специфическое пространство, связанное с пустыней: схимницы, пустынницы "спасаются в долах, горах, пустынях", а когда пустыни (монастыри, скиты) разоряют ("пришли тебя, пустыня, зажигати"), пустынник идет

Однако пространство старообрядческого стиха, в частности, тема острова — особая тема, а здесь нас интересует трансформированное в стихе общефольклорное пространство.

Пространство духовного стиха, с одной стороны, статично, как и полагается пространству, и появление в тексте слов-концептов с их постоянными эпитетами эту статичность и стабильность поддерживает. С другой стороны, пространство существует только благодаря тому, что его наполняют события и потому, что оно выполняет определенные функции, о которых говорилось выше, В этом смысле в эпических духовных стихах, как и в былине, сюжет определяется движением героя в пространстве и времени, и пространство предстает в динамике [Неклюдов 1972, Неклюдов 1975]. Однако главная динамика пространства духовных стихов заложена в тех центробежных и центростремительных силах, которые определяют начало и конец вселенной. Образование солнца, звезд, луны, земной атмосферы (ветра, облаков), "разбегание" пространства происходит при самом акте творения его, о чем и говорит "Голубиная книга" (см. пример на стр.).

Упорядочение, структурирование земной поверхности, превращение хаоса в космос происходит в более ограниченных масштабах на земле Святорусской: по повелению Егория Храброго пропадают заставы великие: раздвигаются горы толкучие, их покрывают леса, раньше стоявшие хаотической массой от земли до неба, единое бесформенное море превращается в моря и реки, текущие по земле Святорусской.

При конце света, наоборот, действуют центростремительные силы: небо (по Апокалипсису) сворачивается в свиток, "солнце и звезды на землю падут", и на Сион-гору сходит Михаил-архангел и ставится престол для Страшного Суда. Конец пространства или его полное очищение от греха ( "стала земля как харатья белая") происходит тогда, когда "время скончевается", что в свою очередь определено Богом. Подчиненное вечности, как земля небесам, эсхатологическое время движется, чтобы преобразовать пространство и с вечностью соединиться.

Центробежные и центростремительные силы действуют и в человеке: герои духовного стиха — Алексей божий человек, Иоасаф царевич бросают богатый дом, семью и уходят из мира в прекрасную пустыню; герои старообрядческих стихов "разбегаются" в неведомые пространства. в глухие леса, Они рассеяны по разным точкам земли, но стремятся к одному — служить Богу:

Их жильем становится келья — минимальное пространство с максимальным духовным наполнением. Путь к этому — не простая физическая протяженность в пространстве, материальная дорога, это жизненный выбор и духовный труд. Интересно, что в отличие от других жанров песенного фольклора, например, свадебных причитаний, где в паре дорога и путь дорога со значением "направленность в пространстве" главенствует по частоте (слово дорога/дорожка/дороженька встречается в два раза чаще, чем слово путь ), в духовных стихах слово путь встречается в два раза чаще, чем дорога, и употребляется преимущественно в значении 'жизненный выбор, духовное направление жизни', что проявляется отчетливо в выборе эпитетов (см. подробнее [Никитина 1997] .

Итак, последнее прибежище человека, жаждущего спасения — тесная келья. Келья своими окнами открывается в физическое пространство, испытывающее двойную семиотическую нагрузку: мифопоэтическую и духовно-христианскую. Три окошечка традиционны для фольклора так же, как три попытки в сказке, три удара в песне. Но три окна в духовном стихе манифестируют и христианскую символику : святая Варвара, получив от отцам баню с двумя окнами, прорубает третье:

Это и есть то зрение "духовными очами", которое преобразует физическое пространство в духовное.

Литература

Арутюнова 1988 — Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988.

Неклюдов 1972 — Неклюдов С. Ю. Время и пространство в былине//Славянский фольклор, М., 1972.

Неклюдов — Неклюдов С. Ю. Статическое и динамическое начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора//Типологические исследования по фольклору. Сборник памяти В. Я. Проппа. М., 1975.

Никитина 1993 — Никитина С. Е. Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993.

Никитина 1993а — Никитина С. Е. Старообрядческие стихи: функция и семантика// Х Международный съезд славистов. История, этнография, фольклор. М., 1993.

Никитина 1995 — Никитина С. Е. Шкалы ценностей в русском духовном стихе // Folklor. Sakrum. Religia. Lublin, 1995.

Никитина 1997 — Никитина С. Е. О многозначности, диффузии значений и синонимии в тезаурусе языка фольклора // Облик слова. Сборник статей памяти Дмитрия Николаевича Шмелева. М., 1997.

Пеньковский 1987 — Пеньковский А. Б. О семантическрой категории "чуждости" в русском языке" // Проблемы структурной лингвистики, 1985-1987. М., 1989.

Пропп 1969 — Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 1969.

Элиаде 1994 — Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994.

Федотов 1991 — Федотов Г. П. Стихи духовные. Народная вера по духовным стихам. М., 1991.

Slownik 1996 — Slownik stereotypow i symboli ludowych. Tom 1. Kosmos. Niebo, Swiatla niebieski, Ogen, Kamienie. Lublin, 1996.

Slownik 1999 — Slownik stereotypow i symboli ludowych. Tom 1. Kosmos. Ziemia, Woda, Podziemie. 1999.

Источники

Бессонов П. Калеки перехожие. Вып. 1-6. СПб., 1861-1864.

Голубиная книга. Русские народные стихи XI-XIX веков. Составление, вступительная статья, примечания Л. Ф.Солощенко и Ю. С.Прокошина. М., 1991.

Русские народные песни, собранные Петром Киреевским. Часть 1-я. Русские народные стихи. СПб., 1848.

Сборник духовных стихов, составленный В. Варенцовым. СПб, 1860.

Стихи духовные. Составление, вступительная статья, подготовка текстов и комментарии Ф. М.Селиванова. М., 1991.

ЭЗА — экспедиционные материалы автора.