<<   Некрылова А. Ф. Святая Варвара 4/17 декабря

Великомученица Варвара не принадлежит к числу особо почитаемых христианских святых, однако, мы вправе говорить о существовании ее культа у ряда народов Европы, в том числе у восточных славян.

В народную культуру образ св. Варвары проник из жития, которое, видимо, было составлено после канонизации великомученицы, но, как отметил С. Аверинцев, включило в себя элементы «агиографической легенды, изобилующей мифологическими мотивами» [Аверинцев, 1980, 215].

Согласно житию и легендам, Варвара была дочерью египетского богача Диоскора, жившего в Гелиополе во времена «Максимилиана нечестивого». Красота, целомудренность и богатство Варвары привлекали множество достойных женихов, но она всем отказывала, ибо втайне от семьи стала христианкой. Помещенная отцом в высокую башню, она велела строителям пробить не два окна, как им было приказано, а три, что символизировало «исповедание веры в Троицу»; в самой башне юная христианка низвергла установленных по велению отца языческих идолов. Узнавший об этом Диоскор пытался разубедить дочь и вернуть ее в лоно язычества, но, взбешенный ее упорством, отправил Варвару в тюрьму, где она подверглась жестоким пыткам, но продолжала настаивать на истинности христианского учения. Тогда отец собственноручно отрубил ей голову, за что тотчас был испепелен молнией.

В тюрьме, испытав тяжкие мучения, Варвара получила «утешение и подкрепление от явившегося ей Иисуса Христа и чудесно данного ей причастия» [Аверинцев, 1980, 215]. Идя на казнь, Варвара молилась, обращаясь к Господу: «’’О, Царь, услышь меня, рабу твою, и подай благодать твою всякому человеку, который будет воспоминать меня и мои страдания, да не приближится к нему болезнь внезапная и смерть нечаянная да не похитит его’’. Во время этой молитвы послышался голос с неба, обещавший исполнения просимого» [Калинский, с.66; Житие…, 1873; ИЖС. Янв.- Дек., 409-414].

Поэтому Варвара почитается спасительницей от внезапной смерти, от опасности умереть без причащения, защитницей от тяжелых, мучительных болезней, а на иконах изображается с алавастром для причастия в руках. В Западной Европе ее называют «матерью исповеди» [Калинский, 65].

Даже в конце ХХ в. деревенские жители Поветлужья старались начинать каждый день обращением к святой: «Варвара Великомученица, от напрасной смерти спаси, перед смертью меня причасти!», затем читали «Символ веры» и молитву своему небесному патрону (имя которого носишь с крещения) [Ветл. Стор., 186]. Жители Рязанского края, рожденные в конце Х1Х — начале ХХ столетий, знали молитву «к великомученице Варваре, которую читали, если перед смертью у них не было возможности причаститься: «Варвара-мученица, милостивая! Прости меня, грешницу!.. Пошли, Господи, прежде конца покаяния!..». Одна из местных старушек пояснила участникам фольклорной экспедиции: «Варвара-мученица на морях и на водах причащает. Без нее никогда человек не погибнет» [Тульцева,, 1996, 9] ?.

Насколько известно, Варвара приняла мученическую смерть в 360 г. Спустя два столетия мощи ее были перенесены в Константинополь, а в XII в. дочь византийского императора Алексия Комнина — Варвара, вступая в брак с русским князем Михаилом Изяславичем, перевезла мощи своей святой покровительницы в Киев, где они покоятся во Владимирском соборе.

На Руси (позднее и в России), как и в других христианских странах Европы, св. Варваре посвящались храмы и часовни, приделы в церквях, ее образ запечатлен в иконах и на полотнах художников. Поклонение святой не ограничивалось рамками церковной культуры. Подобно многим персонажам христианского культа, она заняла свое место и в устной традиционной культуре. С ней оказались связаны погодные приметы, некоторые обычаи, поверья; имя ее встречается в заговорах, народных легендах, пословицах, поговорках, в текстах и изображениях лубочных картинок, в торговых прибаутках и т.д..

Сложившийся в народном сознании образ служил оправданием или запрещением различных обрядовых действий, утверждал правила поведения в определенные дни и в определенных ситуациях. К Варваре обращались за помощью, ее уважали и боялись, но одновременно позволяли себе достаточно фамильярно отзываться о ней.

Понятно, что некоторые представления и обычаи были напрямую «провоцированы» житием святой Варвары и агиографическими легендами. Большая же часть их лишь ассоциативно связана с каноническим образом христианской мученицы или порождена иными причинами, не лежащими в плоскости церковной культуры.

О серьезном, глубоком почитании св. Варвары на Руси свидетельствуют культовые сооружения в ее честь. Сразу вспоминается знаменитая московская церковь (1514 г., на ее белокаменном цоколе в 1795 г. был возведен новый храм — арх. Р. Казаков), давшая название улице — Варварка, а также находящимся рядом с ней воротам (Варварские ворота). В той же Москве на Шаболовке в 1855 г. был выстроен сиротский дом Лобковых, называемый Варваринским по имеющейся в нем церкви. Варваринские храмы существовали в Ярославле (1668 г.), Пскове, Нерехте. К середине ХVII в. относят архитекторы церковь св. Варвары в заонежской деревне Яндомозеро. Здесь же (в Заонежье) находилась и часовня св. Варвары (в дер. Часовенская). На Брянщине Варваринские церкви имелись в г.Мглин (вторая пол. XIX в.) и в селе Гапоново Севского уезда ( конец XVIII — начало XIX в.).

Церковь во имя великомученицы Варвары существовала в Петербурге, в Фонтанном доме — дворце графов Шереметевых. Это была домовая церковь, построенная по проекту И. Чевакинского при участии Ф. Растрелли. В ней хранился образ святой, «писанный на яшме», и икона Тихвинской Божией Матери с кольцом влкм. Варвары и надписью: «Сим образом благословила Мария Юрьевна Черкасская зятя своего Б. П. Шереметева» [Шульц, 1994, 161]. В 1906 г. при училище им. императрицы Марии Федоровны и писчебумажной фабрике в Красном Селе под Петербургом была выстроена церковь во имя святых Константина Ярославского и великомученицы Варвары (до настоящего времени не сохранилась) [Шульц, 1994, 183].

Совсем недавно, в 1990-е годы в г.Печора заново возвели церковь влкм. Варвары.

Вблизи г.Опочка Псковской обл. в поселке Теребени сохранилась деревянная церковь Воскресения (1776 г.), северный придел которой посвящен св. Варваре. Во Всесвятской церкви на Кладбище, воздвигнутой «на второй версте от Сольвычегодска, в бору из мелкой сосны» также имелся придел влкм. Варвары [Попов В., 1994, 156]. В старинном староладожском Успенском монастыре (XII в.) соборный храм имел в XVIII веке два придела: теплый Благовещенский и на хорах — Варваринский [Старая Ладога, 20]. Похоже, холодный придел в этом храме намеренно посвятили св.Варваре, поскольку монастырь служил местом ссылки опальных женщин. Вспомним, что с 1718 по 1725 г. здесь находилась в заключении Евдокия Лопухина — первая жена Петра Великого.

Приделы Варвары имели и имеют многие храмы Москвы и Подмосковья: Рождественская церковь в Столешниках, храмы Воскресения на Остоженке, Девяти мучеников в Новинском, Преображенский в Переделкине, Знаменский в Кунцеве, Петропавловский в Ясеневе, Покровский в Новоспасском монастыре [Козаржевский,. 31].

Культ св. Варвары прослеживается на Русском Севере, причем не только у русского населения, но и среди карел, вепсов. Невозможно не упомянуть небольшую Варваринскую часовню в карельской деревне Коккойла. Исследователи деревянного зодчества отмечают особую прелесть и своеобразие главок, «напоминающих еловые шишки, а каждая лемешина — стилизованное изображение елочки» [Орфинский, Хейккинен, 1989, 13-14]. День святой Варвары был храмовым праздником в вепсском селе Вонозеро (Карелия) [Винокурова, 1994, 36].

По сведениям Т. А. Бернштам, в бассейне Двины и Ваги (на Верхней Кокшеньге, начиная с Озерецкой волости) великомученица Варвара, наряду с другими женскими святыми (мчц. Екатериной, Анастасией), пользовалась большой популярностью: имелись часовни, ей посвященные, иконы с ее изображением [Бернштам, 1995, 292].

Русская иконография св. Варвары немногочисленна. Хорошо известны псковские иконы ХIV в. «Параскева, Варвара и Ульяна» (хранится в Третьяковской галерее) и Деисус с Варварой и Параскевой (находится в Новгородском музее-заповеднике); вывезенная из Углича поясная икона ХV в. «Варвара», [Смирнова, 176; Антонова, Мнева, 1963, I, № 23;], «Св.Варвара с житием» (конец XVI в.) из Костромы (Третьяковская галерея, кат. 563). Месточтимый образ великомученицы Варвары с частицей ее мощей находится в московской церкви Иоанна Воина. Гораздо чаще св. Варвара встречается в иконах «с избранными святыми». Скажем, на нижнем поле иконы Богоматери Умиления (сер. XIII в.) из Спасо-Преображенского собора в Белозерске изображены три мученицы — невесты Христовы: Параскева Пятница (с центре) и Варвара с Екатериной [Пуцко, 340]. На одной из клейм иконы «Св. Николай Чудотворец (Никола Зарайский)», созданной в конце XV — начале XVI в., находим св. Варвару, опять-таки рядом с Параскевой и Екатериной [Рыбаков, 1995, 345, 370, № 233]. То же и на иконе второй половины XVIII столетия — «Избранные святые» [Государственный Русский музей. Новые поступления. Л., 1989. С.55-56, № 57].

Средневековая Европа знает витражи с изображением св. Варвары (напр.,1510 г.).

В XVIII-XIX вв. св. Варвара пользовалась вниманием российских создателей народных гравировальных картинок, предпочитавших изображать тех святых, кои «избавляют от разных бед и болезней» [Ровинский, 1900, I, стлб.383]. Д. А. Ровинский приводит одну из таких картинок ХУШ в., созданную мастером Софронием [1900, I, стлб. 70, 98]. В 1853 г. металлографией Е. Яковлева была изготовлен духовный лист «Святая великомученица Варвара» [Добровольская, 20-22]. Сохранилась двусторонняя гравюра на дереве с изображением Архангела Михаила и на обороте — святой Варвары [Мишина, № 24].

Особо почитались частицы мощей св. Варвары. Они нередко вставлялись, наряду с другими святынями, в так называемые «осеняльные» кресты [Попов В., 1994, 83, 132, 148, 149].

В недавно вышедшей статье В. Е. Добровольской сообщается о чрезвычайной популярности святой Варвары в Переславском районе Ярославской области, где до сих пор существует местная святыня — «Варварин ключ», известный более двухсот лет. Здесь записано большое количество фольклорных текстов — пересказов жития, повествований о чудесном явлении иконы св. Варвары, о целебных свойствах воды из упомянутого источника, о возникновении самого ключа, о случаях, когда святая помогала страждущим, исцеляла больных и пр. [Добровольская, 20-22]. На Варварин день в селе Купань, где находится святой родник, устраивалась «большая церковная служба, после которой все шли на родник за водой; в этот день она приравнивалась по своим качествам к Крещенской» [Добровольская, 21].

---//---//---

День великомученицы Варвары христиане отмечают 4 декабря. В России, по новому стилю — 17 декабря.

Уже само время, закрепленное святцами за днем памяти этой святой, во многом определило бытовое, крестьянское отношение к ней.

«На Варвару зима дорогу заварит (заварварит)», «Варвара мосты мостит», «На Варвару зима ложится», — утверждают распространенные поговорки [*Приводимые пословицы, поговорки, присловья можно встретить во многих пословичных сборниках и местных месяцесловах, в том числе у В.И.Даля в его «Пословицах русского народа» и «Толковом словаре живого великорусского языка», в «Сказаниях русского народа» И. П. Сахарова и т.д.]. Действительно, на большей части России с начала декабря устанавливается настоящая зима. По народным представлениям, именно с Варвары заметно усиливаются морозы. «Придет Варвара, заварварят и морозцы», — говорят на Рязанщине [Рыженков, 78]. Не случайно в разных местах (преимущественно северных и среднерусских территориях) бытует выражение «Трещит (Идет) Варюха — береги нос да ухо!». И если Варвара «заваривает» зимнюю погоду, то последующие дни памяти св. Саввы Освященного (5/18 дек.) и Николы Чудотворца (6/19 дек.) продолжают и завершают начатую Варварой работу. «Варвара заварит, Савва засалит, Никола загвоздит (закует)», «Варвара мостит, Савва гвозди острит, Никола прибивает», «Варвара мостит, Савва вострит, а Никола гвоздит», «Варвара заварит, Савва заломит, Никола загвоздит», «Варвара заварит, Савва поправит, а Никола гвоздем забьет». Подобного рода приговорки зафиксированы практически повсеместно в России [Вятский ф-р: Нар. ка.лендарь, 20; Даль. Сл., I, 167; Даль. Посл.; Калинский, 330; Рыбникова, 143; Сахаров, 323; Тамб.ГВ, 1864, № 17; Толстой, 1995, 331; Чагин, 19.., 61 и т.д.]. Близки им белорусские и украинские присловья: «Варвара заварыла, а Микола загвоздыла», «Варвары заварац, а Сава поправiц, а Мiкола гвоздом зоб’е, ужэ тогды зiма» [Толстая, 1984, 188]; «Варвара снiгом постелить, Сава загладить хуртовиною, а Микола морозом придавить!», «Варвара мосте, Сава гостре, А Микола гвозде», «Варвара заварить, а Микола поставить кола!» [Воропай, 34]; «Варочка постеле, Савва погладыть, а Мыкола стукне» [Маркевич, с.22].

Подчеркнутое народным календарем «содружество» Варвары, Саввы и Николы, выполняющих одну «работу», привело к тому, что кое-где этих святых стали воспринимать как находящихся в некотором родстве. Так, в Полесье «Саука почитается как Варварин батько» [Толстая, 1984, 182], в Албании св. Варвара иногда называется сестрой св. Николая [Иванова Ю., 302], для немцев Рейнланда она — постоянная спутница Николая [Филимонова,141]. Среди населения западных российских губерний, по данным П. В. Шейна, существовало поверье, будто «Микола сам-третей ходит по земле», т.е. вместе с Варварой и Саввой [Шейн, 1902, 184].

Следует отметить, что народные метеорологи с днем святой Варвары связывали не только полное вступление зимы в свои права, но и маленькое, едва ощутимое увеличение светового дня: «Варюха ночи урвала — дня приточала», «Варвара ночи украла, день приторочила», «Варвары ночи на куриный шаг урвали», «Саввы-Варвары ночи урвали», укр. «Варвара ночи вкрала, дня прыточала», бел. «Варвара кавалок ночы ворвала, а дня прыточыла» [Даль. Посл.; Болонев, 1978, 103; Добровольская, 21; Макаренко, 125; Маркевич, 22; Воропай, 34; Толстая, 1995, 188]. Правда, В. И. Даль резонно расценивал это как нетерпеливое ожидание, своего рода «подгонку солнцеворота», который чаще приурочивали ко дню Спиридона-поворота (12/25 дек.), но который на самом деле имеет место лишь на Рождество — 25 декабря по старому стилю.

Близость к большому годовому празднику — Николе зимнему — предопределила восприятие Варварина дня как начало праздничного периода, как время гульбы, праздности, не всегда оправданной, но очень понятной. Еще В. И. Даль зафиксировал в своем Толковом словаре глаголы «варварить» и «саввить», определив их через синонимы «кутить, гулять, пить». В подтверждение он привел распространенные народные выражения «Просавилась еси, проварварилась еси» и «Лучше не саввить и не варварить, а пониколить» [пояснение Даля к этому выражению: «Так приговаривая, мужик бил жену свою за праздники, от которых она осталась без рубахи» -Даль, Сл., I, 167]. Фразеологизмы «У него то Саввы, то Варвары», «Сегодня — Саввы, а завтра Варвары; просавишься, проварваришься» получили статус поговорок и печатались во многих пословичных сборниках или превратились в ходячие языковые формулы, широко употребляемые русскими, белорусами, украинцами. Сошлюсь на полесские материалы, опубликованные С. М. Толстой: «Варварити — праздновать день св. Варвары», «Було ны варварыты й ны савиты, а трэба було кудильку совгаты», «Як баба не напрала, то кажэ, тре было ни савиты, ни варвариты, ни андроситы, тилько кудильку кундоситы» [Толстая, 1984, 188; ].

Наряду с такими, полушутливыми, выражениями, относящимися к тем, кто отлынивал от работы, начиная праздновать до законного срока — со дня св. Николая, существовали и серьезные запреты на некоторые виды деятельности, мотивированные требованием отмечать Варварин день нерабочим времяпровождением, что вытекало из осмысления влкм. Варвары как строгой святой, покровительницы женских ремесел. Об этом подробнее речь пойдет чуть ниже.

Пока же следует отметить, что Никольщина, праздновавшаяся в течение нескольких дней, нередко начиналась как раз со дня Варвары. В «Материалах для изучения быта и языка русского населения Северо-западного края», собранных и изданных П. В. Шейном, читаем: «Пред Николиным днем, а чаще всего в день великомученицы Варвары, служат Никольщину; тогда приносят в дома свои образа из церкви, служат молебны Пресвятой Богородице, Спасителю, Власию, Николаю Чудотворцу, освящают воду и вместе с тем служат панихиды по умершим родственникам» [Шейн, 1902, III, 184].

По-видимому, такой обычай — одно из свидетельств того, что в дохристианские времена новогодний цикл праздников не ограничивался двумя неделями святок, начинаясь задолго до солнцеворота [Чичеров, ?; ]. Этим, в частности, объясняется приуроченность некоторых сугубо новогодних, святочных ритуалов к началу декабря, в том числе ко дню св. Варвары. Например, на Поморском берегу Белого моря святками считалось время с Варварина дня [Бернштам, 1983, 155].

В Словении в день св. Варвары совершалось детское колядование: «мальчики 12-14 лет группами по 2-4 человека ходили от дома к дому с пожеланиями счастья, за что их благодарили и давали им гостинцы — сладости, орехи, яблоки, мелкие деньги» [Кашуба, 237].

Связь с Никольщиной и шире — с новогодней обрядностью, непременно включающей гадания о предстоящем годе, закладывающей в определенном смысле «программу» на следующий год, — обусловила целый ряд магических действий, ритуалов, исполняемых в день св. Варвары и носящих ярко выраженный аграрный, продуцирующий характер. Там, где с Варвары начинались зимние обходы дворов, колядовщики, помимо исполнения традиционных благопожеланий, совершали действия, более относящиеся к поведению полазника. Так, с приходом в дом первого человека, посетившего семью в день св.Варвары, население юго-восточной Болгарии связывало плодородие полей и приплод скота [Колева, .267]. В Югославии мальчики (polazrji, рolazici), войдя в дом, садились под стол или под лавку, вероятно, с целью изобразить цыплят и обеспечить тем наличие и здоровье домашней птицы [Кашуба, 237]. В некоторых местах Швейцарии 4 декабря «особенно усердно занимались гаданием: о будущем, о погоде, об урожае, о замужестве» [Листова, 181].

У западных и южных славян, частично на Украине и в Белоруссии, ко дню св. Варвары принято было готовить специальную обрядовую пищу. На юге и юго-востоке Болгарии такой едой считался круглый хлеб, который окуривали ладаном с лемеха. «Хозяин разламывал хлеб пополам и символически нарекал одну половину посевами зерновых, а другую — скотом. Каждый съедал по куску, давали хлеб и животным». В некоторых болгарских селениях женщины приготавливали специальные пресные питы и давали их друг другу «для здоровья волов и роста посевов». Болгарские хозяйки в вообще стремились в день св. Варвары встать как можно раньше: от этого зависело благополучие семьи в течение всего года [Колева, 1973, с.267].

В большинстве сербских и хорватских селений накануне или в день Варвары варили обрядовое кушанье — «варицу», сходное с тем, которое ели в сочельник. Оно приготавливалось «из зерен пшеницы, ячменя, ржи, кукурузы, гороха, бобов, сушеных слив, яблок, орехов и т.д.». При этом внимательно следили за самим процессом варки: по тому, «с какой стороны кипение было сильнее, определяли, где начинать сев. Сваренную кашу оставляли в котле на ночь и по застывшей поверхности определяли, урожайным ли будет год. Трещины на поверхности варицы предвещали близкую смерть кого-либо из членов семьи». Такую кашеобразную еду давали отведать всем домочадцам и скоту; кроме того, «мазали ею ворота, ярмо, телегу и другой сельскохозяйственный инвентарь, а также бросали ее на поля и в воду» [Кашуба, 237].

По воспоминаниям О. Воропая, в течение трех дней — на Варвару, Савву и Николу -украинцы «колись варили кутю та узвар — ’’щоб хлiб родив та садовина ряснiла!’’» [Воропай, 34].

Сходные ритуалы, основанные на вере в то, что переходные, переломные моменты годового круга обладают вегетативной, жизненной силой, в большинстве русских областей приурочивались ко дню Спиридона-поворота (12/25 дек.). Там же, где их связывали с днем Варвары, отмечены особые варианты поговорок с Варварой, Саввой и Николой: «Варварица варит, Савица студит, Никола ест» (Югославия) [Кашуба, 237], «Варварица вари, а Савица лади, Николица куса» (Сербия ) [Толстой, 1995, 331].

В северо-западной части южнославянской территории, спорадически в других местах славянского мира, а также во многих регионах Западной Европы был широко распространен обычай проращивания зерен злаков перед Рождеством, но, случалось, он приурочивался ко дню памяти святой Варвары [Толстой, 1995, 233]. В какую-либо посудину клали немного зерен, заливали их водой или засыпали влажной землей — и наблюдали за всходами, которые должны были зазеленеть к Рождеству, что являлось хорошим предзнаменованием [Кашуба, 238; Гроздова, 71], сулило богатый урожай хлебов [Листова, 181; Гроздова, 71].

Столь же традиционным было использование веточек плодовых деревьев, чаще всего вишни. Жители Словении, например, «срезали и ставили в воду вишневые веточки — по числу членов семьи, каждый запоминал свою, и если какая-либо веточка к Рождеству не распускалась, это было дурной приметой для того, кому она предназначалась» [Кашуба, 268]. Швейцарцы, посеяв в плошке овес и пшеницу, полагали, что появившиеся к Рождеству ростки дают надежду на хороший урожай хлеба, а расцветшие веточки вишни предсказывают благополучный год для всех членов семьи [Листова, 181]. В Баварии, Швабии и Вестфалии срезанные на Варвару вишневые веточки ставили в воду, «чтобы вишня уродилась в следующем году» [Филимонова, 139]; австрийцы гадали по ним о будущем урожае [Листова, 166]. С той же целью веточки вишневого дерева или березы (называемые, кстати, «ветками святой Варвары») использовали фламандцы и валлоны-католики [Гроздова, 71].

Вторая половина года, как убедительно показала Т. А. Бернштам, считалась в народе «женским» временем [Бернштам, 1995, 292]. Не случайно в земледельческих и льноводческих регионах России образы покровительниц женских занятий (полевых и домашних) и «бабьей доли» (замужество, беременность, роды) сконцентрированы в пределах от жатвы до святок. Это Успение и Рождество Богородицы (соответственно 15/28 авг. И 8/21 сент.), особенно отмечаемые жницами; Покров (1/14 окт.), с которого наступала пора девичьих посиделок и сватовства, а бабы всерьез принимались за прядение. 5/18 октября отмечались «Харитины- первые холстины», 14/27 окт. — день Параскевы Пятницы — покровительницы прях и невест, 28 окт./10 ноября — Ненила-льняница, 29 окт./11 ноября — Анастасия-овчарница; 24 ноября/ 7 декабря, на Екатерину, гадали о женихах, 9/22 декабря отмечали зачатие св. Анны (день особенно почитался беременными женщинами); 22 дек./4 янв. — Анастасия-узорешительница (этой святой молились при родах). Наконец, 25 дек./ 7 янв. — Рождество Христово и 26 дек./ 8 янв. — «бабьи каши»: праздник повивальных бабок и рожениц. Понятно, что Варвара, находясь в таком окружении, не могла не принять на себя функции покровительницы женщин и женских работ.

Однако, специфика «варваринских» форм покровительства объясняется отчасти и житием святой. Красавица-девственница, отказывающая земным женихам, называющая себя невестой Христовой и принявшая за это смертные муки, стала в глазах христиан символом идеальной невесты. Поэтому к ней обращались украинские парубки, желавшие иметь добрых жен [Маркевич, 20], а девушки-болгарки, колядующие в день св. Варвары, назывались «варварками» [Колева, 267]. В Швейцарии этот день сопровождался гаданиями девиц на выданье о будущем, о замужестве [Листова, 181]. Французы полагали, что св. Варвара покровительствует в первую очередь замужним женщинам [Покровская, 35]. Сибирский народный календарь именует 4/17 декабря «Варварея Мучильница». Как писал А. А. Макаренко, эта дата «почитается женщинами, особенно ’’брюхатыми’’ (беременными). Молятся и обет дают ’’Варварее Мучильнице’’ при трудных родах» [Макаренко, 125]. На отождествление мучений Варвары и мук рожениц указывал и Г.И.Попов, собиравший материал по русской народной медицине [Попов, 1996, 442-443]. То же нашло отражение в заговоре, который в Клинском уезде Московской губ рекомендовалось шептать при родах: «Господи Иисусе Христе, Николай Угодник, Пятница Параскева, Варвара великомученица, простите меня все православные христиане, мать сыра земля, небо синее, солнце ясное…» [Степанов, 1906, 226].

Итак, Варвара обычно воспринималась как покровительница женщин и их основных ремесел, занятий, прежде всего пряжи и прядения. И здесь не обошлось без сопоставления подробно описываемых житием и агиографическими легендами мучений святой Варвары со «страстями», претерпеваемыми льном, коноплей (мотивы эти нашли отражение в хороводных играх, загадках и других фольклорных жанрах), а также с женской страдой, будь то жатва (где женщина осмыслялась как повитуха при родах земли — ср. слово «урожай») или обработка льна, шерсти.

Чтобы св. Варвара не оставила своими милостями женщин-рукодельниц, последние строго соблюдали узаконенные традицией правила, касающиеся работ, связанных с нитью и тканью., Мотивируя запрет или необходимость какого-либо вида труда в день св. Варвары, ссылались на соответствующие мотивы жития или местные варианты легенды. «На Варвару нэ пряли, бо вона вэртёнами замучэна», — утверждали в Брестской области [Толстая, 1984, 188]. Сходное поверье существовало у вепсов («Варварушку веретеном убило»); опасаясь гнева святой, женщины в вепсских селениях накануне праздника «прятали веретена и веревки, чтобы ’’не увидеть их на Варвару, иначе змеи заползут в избу’’». И. Ю. Винокурова, из книги которой приведена эта цитата, сообщает, что «подобные представления были распространены и у русского населения Заонежья» [Винокурова, 1994, 36]. Подтверждением этого служат материалы К. Логинова: в Заонежье прясть начинали обыкновенно с Покрова, а на Варвару Великомученицу «делать это было запрещено, ’’чтоб не увидеть летом змей’’» [Логинов, 61].

В разных регионах славянского мира Варвара так или иначе увязывается с нечистой силой, сама насылая ее на ослушников, или спасая от нее тех, кто обращается к ней за помощью. У словенцев, карпатских украинцев и некоторых других западных и южных славян существует легенда и основанный на ней обычай, якобы дающий возможность распознать ведьму. Для этого нужно в течение нескольких дней, а то и года, делать табуретку (скамеечку, стульчик) из семи сортов древесины, обязательно тайком и без применения железа, а затем принести такую табуретку в Сочельник на всенощную и сесть на нее — непременно увидишь среди прихожан «ведьм или чаровниц». Чаще всего предмет этот изготавливали, начиная со дня св. Варвары [Толстой, 1995, 335; Кашуба, 238]. Здесь же уместно напомнить московскую легенду о юродивом Василии Блаженном, по которой «он на глазах потрясенных богомольцев разбил камнем чудотворный образ Божьей Матери на Варварских воротах. Оказалось, что на доске под святым изображением был нарисован черт» [Панченко А., 1974, 150]. В рамках той же темы — связь св. Варвары с нечистой силой, представителями низшей мифологии — и святочный обычай рядиться Варварой. На Русском Севере (в Мурманской области, на Терском берегу Белого моря) ряженая Варвара ходила со сковородкой и пугала детей [Черепанова, 1983, 38]. Варварами наряжались и чехи: в компании ряженых иногда насчитывалось до шести «Варвар», «их представляют взрослые девицы в белых пластьях… Каждая закрывает свое лицо расчесанными волосами, чтобы ее никто не узнал. В Ратаях около Бехиня Варвары на голову надевают белый платок, а лицо закрывают тюлевой вуалью». В окрестностях другого чешского местечка — Нимбурка — «в Варвар переодеваются молодые парни», при этом покрывают лицо мукой [Богатырев, 1971, 106]. Подобно другим святочным персонажам — Люции, Перехте, Варвара в ряженье западных славян олицетворяла смерть, покойника, таинственное мифическое существо, связанное с иномирьем, загробным миром.

Возвратимся к запретам Варварина дня. Разъяснения по поводу нарушения правил, запретов и рассказы о том, что случалось с теми, кто отважился или вынужден был игнорировать их, во множестве записаны в Полесье. Беды и наказания, как правило, увязаны с прядением, вообще в женскими занятиями. На Волынщине, по опубликованным С. М. Толстой материалам, в день Варвары «ни обдирали и миткоу нэ мотали, бо то варовитэ свято <опасный праздник - А.Н.>. Так зробица тоби, што и нэ учуеш, з якого боку — ци на ноги, ци на руки» [Толстая, 1984, 188]. Уточнение того, что может случиться с ногами и руками, содержится в записи из Житомирской области: «Колись на Варвары мать одного дитяти мички микала. Детям поробилось. Бог карал. Нога того дитяти завернена, топчан (ступня) криво стоить, пета завернена боком» [Толстая, 1984, 188]. Судя по всему, на территории Житомирщины запрет на прядение и снование распространялся на все пятницы («заснуешь очи на том свете») и связывался опять-таки со св. Варварой: «Придет Варвара и еакажет» [Толстой, 1995, 194].

В брестском селе Заболотье участникам Полесской экспедиции довелось услышать легенду о том, как одна умная женщина избежала наказания, обхитрив святую Варвару: «Если на Варвару после захода солнца прядеш, то Варвара принесэ сорок веретён, щоб напряла за одын вечор. Одна жэнчина так на каждое веретено напрала по две нытки и выбросила Варвары во двор» [Толстая, 1984, 188].

По мнению словенцев, в Варварин день нельзя шить, иначе «куры не будут нестись» [Кашуба, 236]. У украинцев же бытовало поверье, что Варвара, запрещая в свой день стирать, делить, месить глину, прясть, благоволила к тем, кто занимался вышиванием. Убеждение это возникло вследствие домысливания мотивов жития: святая Варвара была «мудра на вышивання», она вышила ризы самому Христу и научила людей этому рукоделью. Оттого девушки-украинки, берясь за вышивку, крестились и шептали: «Свята Варвара золотими нитками Jсусовi ризi шила и нас навчила» [Воропай, 34].

Житие святой дало повод к распространению покровительства Варвары не только на женские, но и на некоторые мужские занятия и профессии, прежде всего связанные с опасным трудом, чреватым несчастными случаями, мгновенной смертью.

Варваре — защитнице от насильственной, внезапной гибели, смерти без причастия — поклонялись французские пожарники, моряки и каменщики [Покровская, 35], польские шахтеры (их традиционный праздник назывался Barbarka, Barburka) [Wielki Slownic, 1967, s.52], югославские горняки [Кашуба, 236], немецкие рудокопы и артиллеристы [Филимонова, 141]. В день св. Варвары не работали горняки на сланцевских рудниках в Эйфеле, а в других местах немецкие шахтеры, чтобы избежать смерти под землей, оставляли гореть свет в подземных выработках [Филимонова, 141]. Австрийцы и в конце XX века продолжали считать св. Варвару покровительницей всех, кто работает под землей, в шахтах и рудниках. «В горняцких семьях в этот день пекут особый хлеб (Barbarabrot), раньше часть его оставляли как жертву для духа родников» [Листова, 164].

В варианте народного жития, бытующем в Переславль-Залесской округе, есть эпизод, рассказывающий о том, что Варвара, спасаясь от гонителя-отца убегает в горы, и они скрывают ее. Мотив «сокрытия в горе», замечает В. Е. Добровольская, не свойственен православному житию святой, и не ясно, как он проник в устные рассказы крестьян Переславского уезда [Добровольская, 21]. Возможно, в здешних вариантах он закрепился благодаря «сказочному» характеру, ведь официальное житие, став жанром устной народной прозы, закономерно могло расширяться, обрастать сказочными мотивами, элементами быличек или переосмысливаться в том же направлении; вполне вероятно, что первоначально устные рассказы о святой не совпадали с версией, принятой житийной литературой, разрабатывая сказочные, легендарные, мистические мотивы, отвечающие народному взгляду на великомученицу и ее жизненный подвиг. Кстати, эпизод сокрытия в горах, включенный в переславскую легенду о св. Варваре, был по-своему подготовлен по крайней мере двумя предшествующими моментами: описанием постройки каменной башни, куда была заточена Варвара, и эпизодом с пастухами, один из которых не выдал Варвару, а другой, указавший разгневанному отцу, в какую сторону побежала девушка, мгновенно окаменел. Каменистая местность, горы — типичное «иное» пространство, ассоциировавшееся в русском крестьянском сознании с «неверными», далекими странами или с обетованной землей где-то на краю света (ср.Сорочинские горы былин, гору Афон духовных стихов и легенд, тридевятое «за горами, за долами» царство сказок, хрустальный дворец на каменной скале, где Кащей прятал похищенную царевну, и т.д.).

Если продолжить тему спасения людей от смерти без покаяния и причастия (одну из наиболее стабильных тем жития св. Варвары), то не приходится удивляться тому, что образ Варвары в русском фольклоре оказался связан с рыболовством; это повлияло на распространение представления о способности Варвары управлять и противостоять стихийным силам природы и в какой-то мере укрепило веру в присущий Варваре дар избавлять от опасных болезней или насылать их в наказание за какой-либо проступок, неуважение к святой и пр.

В знаменитом собрании Л. Н. Майкова есть текст, представляющий собой заговор на рыбную ловлю. В длинном перечне святых упомянуты «мученицы Христовы Екатерина и Варвара», которые «держат ладон и кадило и дают нам (имя рек) для обкуривания льняных сетей и всяких разных… ловушек» [Майков, 1994, 137-138, № 321].

Можно предположить, что Варвара оказалась включенной в этот заговор не только из-за того, что рыболовство сопряжено с опасностью умереть внезапно, но и потому, что ей нередко приписывается какая-то таинственная связь с водой. Уже упоминалось о Варваринском ключе в Переславском районе Ярославской обл., вода которого «от всех болезней помогает. Вот спортит кто — умоешь; вот ко вдове змей нечистый слетает — отчитаешь и умоешь; вот скотинка разродится — от всего поможет. Вода Варварина святая». И еще об этом же ключе: «Вот придешь к Варварину ключу, умоешься и новеньким полотенцем, неиспользованным, вытрешься. Полотенчико на веточку повесишь, помолишься и пойдешь. А болезнь твоя на полотенчике останется. Варварина вода ее смоет» [Добровольская, 1998, с.21].

Имя Варвары в русском заговоре от золотухи носит одна из трех рек («первая Варварея, вторая Настасея, третья Парасковея»), которые протекают в сакральном (заговорном) пространстве, омывают там «пенья, коренья, белые каменья и круты берега, и желты пески» (все локусы «иного» мира, наделенные магической силой) и потому могут избавить обращающегося к ним человека от болезни [Майков, 1994, 42, № 95].

Напомню, что в северо-западных областях России в день влкм. Варвары принято было освящать воду и служить панихиды по умершим родственникам [Шейн, 1902, 184]. Болгары, живущие во Фракии, придерживались обычая раздавать обрядовое кушанье, сваренное ко дню Варвары, в память об ушедших из жизни [Колева, 268]. Румыны для предохранения детей от прыщей на лице умывали их в дни Варвары и Саввы «той водой, в которой мыли иконы» [Салманович, 286]. Полагая, что обрядовая еда, сваренная к Варварину дню, обладает сильными защитно-магическими свойствами, жители некоторых сел Черногории соблюдали особые ритуалы принесения воды для приготовления такой «варицы» и совершали обряд кормления этой едой источников, из которых брали воду для варицы [Кашуба, 237].

Из приведенных примеров видно, что Варвара, имеющая отношение к воде и через нее к миру предков, наделялась способностями управлять болезнями, выступать в качестве целительности.

Действительно, повсюду, где зафиксирован развитый культ св. Варвары, встречаются сведения об обращении к ней в надежде избавиться от болезней и частые упоминания о том, что Варвара, рассердившись, может наслать любую болезнь.

Русские заговоры «от всех болезней», построенные на перечислении имен святых, почти обязательно включали в такой список Варвару, упоминая ее рядом с Божьей Матерью и Параскевой [См., напр.: Вят. ф-р: Заг. ис-во, 87, № 527; Шумов, 315, № 538; с.239, № 398]. То же наблюдается и в «специализированных» заговорах на какую-либо определенную болезнь или беду. Например, с просьбой о ниспослании «душевного спасения, телесного исцеления», утраченных от чьего-то злого наговора или дурного глаза (заговор «от уроков») обращались к 13 святым, перечень которых завершался св.Варварой [Шумов, 239, № 392]. Молитва из сборника первой половины XVIII в. — «аще жену спортят, а напустят грыжу солоткую или костяную или кровью мочится или белью»— содержит имена нескольких наиболее чтимых женских святых, в том числе и великой Христовой мученицы Варвары [РЭФ, 368-369, № 11].

И. П. Калинский, описывая славянские поверья и обычаи дня св. Варвары, вспоминает о житии великомученицы, напечатанном при акафисте, составленном киевским митрополитом Иосафом Кроковским, где речь идет о якобы имевшем место в XVII в. случае, воспринятом как чудо святой Варвары. «В Киеве господствовала повсеместно сильная повальная болезнь, но благодаря заступничеству святой Варвары обитель Михайловская, где почивают ее мощи, не видела ни одного мертвеца в своих стенах» [Калинский, 1877, 66].

Южноевропейские материалы тоже дают достаточное количество примеров поклонения Варваре как защитнице от разного рода напастей, болезней, стихийных бедствий. Французы обращались к св. Варваре во время грозы, предполагая, что она может защитить от молни, как, впрочем, вообще от огненной стихии. Среди тех, кто подвергался опасности умереть от насильственной смерти без причастия и потому особенно чтил св. Варвару, французы называли моряков, каменщиков и — пожарных [Покровская, 35]. Женщины Болгарии, приготовив из злаковых и бобовых зерен специальное блюдо — «варвару» — раздавали его «по соседям», «чтобы умилостивить болезнь» [Колева, 267]. В Пловдивском и Пиринском краях в день св. Варвары «мажут медом лепешки и раздают их прохожим, чтобы были здоровы члены семьи и скот» [Зеленина, 104]. Варвара предстает целительницей и в глазах румын. Называя 4 и 5 декабря «прыщавыми (конопатыми) днями», они соблюдали правило, согласно которому женщинам, особенно тем, кто имел прыщавых или конопатых детей, запрещалось в эти дни выполнять любую работу [Салманович, 285-286]. Связывая конопатость с перенесенной оспой, румыны, подобно другим европейским народам, персонифицировали Оспу и, желая умилостивить ее, в дни Варвары и Саввы оставляли для нее еду на столе. Мужчины здесь, остерегаясь оспы, на Савву и Варвару не ловили рыбы [Салманович, 286]. Греки прямо называют св.Варвару «защитницей детей от оспы» и отмечают день ее памяти как значительный праздник [Иванова, 309]. Болгарский обычай давать детям «варвару» (подслащенное медом обрядовое кушанье) имел ту же цель — предохранить их от оспы [Колева, 267].

Широко распространенной является вера в способность Варвары ограждать от бед и болезней не только людей, но и скот. Так, в русском пастушеском заговоре, направленном на то, чтобы уберечь скотину от хищных зверей, болезней и порчи, среди других святых упоминается и Варвара [Майков, 1994, 119, № 285]. В Полесье были убеждены, что несоблюдение праздника св. Варвары одинаково грозит бедой и людям, и скотине [Толстая, 1984, с.188]. Южные славяне в обязательном порядке давали домашним животным «варицу» и/или воду, в которую брошена была часть этой еды. Иногда, приступая к обрядовой трапезе, приговаривали, что едят ее для благополучия людей, роста посевов и здоровья скотины. Грузины молились о приплоде скота разным святым, богам, в том числе и христианской великомученице Варваре, совмещавшей функции покровительницы скота с аграрными функциями [МНМ, I, 605]. Пожалуй, можно предположить, что появление св. Варвары в грузинском пантеоне стало возможно (в какой-то мере) благодаря созвучию с именем богини Барбале — в грузинской мифологии олицетворяющей солнце и наделяемой функциями, многие из которых присущи и Варваре: «Барбале обеспечивает изобилие продуктов земледелия и скотоводства, способствует оплодотворению как крупного рогатого скота, домашней птицы, так и человека. Ей посвящались различные праздники, главный из которых совпадал с днем зимнего солнцестояния… Барбале почиталась как целительница… от головной боли, оспы и др. болезней» [МНМ, I, 162].

Любопытно, что на перекрестье представлений о Варваре — покровительнице женских занятий, скота, защитнице от болезней и подательнице плодородия — возникает тема домашней птицы. Для варваринских текстов весьма характерно упоминание кур и цыплят.

В «Молитве о благополучии скота», записанной от русских крестьян Яунлатгальского уезда Латвии, за каждым из названных святых закреплена функция заботы о конкретных животных. Варвара здесь «отвечает» «за наших куряток» [Фридрих, 1936, с.458-459, № 639].

У болгар и народов Югославии известны следующие поверья и обычаи: словенцы считали, что нарушение запрета шить в день св. Варвары приведет к тому, что куры перестанут нестись, если же их испугать в полночь на Варвару, то они весь год буду нестись хорошо [Кашуба, 236, 237]; когда полазником 4 декабря оказывалась женщина, болгары называли ее «наседкой» и требовали, чтобы она непременно посидела у огня — этим обеспечивалось хорошее размножение кур и преобладание цыплят-курочек; в некоторых местах Болгарии на рассвете Варварина дня «хозяйка дома делала на дворе круг из веревки, клала внутрь его обрядовое кушанье и кормила им кур — чтобы они не бегали по чужим огородам и хорошо неслись» [Колева, 267-268].

В контексте подобных обычаев и представлений дополнительный смысл приобретают такие сибирские поговорки, относящиеся ко дню св. Варвары, как «Саввы-Варвары ночи урвали, кур воровали, под печку клали» [Болонев, 1978, 103]; «Варвары ночи на куриный шаг урвали» [Макаренко, 125].

Говоря о разных сторонах культа св. Варвары, характерного для европейской, в том числе и славянской, традиционной народной культуры, необходимо подробнее остановиться на роли народной этимологии в формировании и закреплении многих представлений, мотивов, обычаев, соотнесенных с днем памяти этой святой.

«Варвара» переводится с греческого как «иноземка». Наделение племен, народов, не принадлежащих греко-римской цивилизации и находящихся на периферии или вне Римской империи, одним названием — варвары — с вкладываемым в это слово понятием грубости, примитивности, некультурности, наивности, привело к тому, что во всех европейских языках именно этот круг значений и оказался закрепленным за словом «варвар», оттеснив первоначальное достаточно нейтральное «иноземец, чужестранец».

Варвара, героиня христианской агиографии, сполна вобрала в свой образ те смыслы, которые до настоящего времени вкладываются в понятие «варварство». Как раз это имел в виду Павел Флоренский, когда писал о Житии Варвары, в котором «необыкновенное, яркое и поэтичное» доведено «до последнего предела, после которого весьма недалеко уже и срыв», когда художественная нарядность, цветистость стиля готовы превратиться в слащавость, притязательность. «Это житие роскошно не по-эллински, хотя отец Варвары и назван в житии Эллином. Но действие развертывается в Египте, именно в Илиополе, колорит всего жития восточный, как и характеры Диоскора и самой Варвары непреклонны, без эллинской обходительности, страстные и настойчивые, безмерные и неуступчивые. Все это явно варварское…» [Флоренский, 1993, 212, 213-214].

Слишком прозрачная этимология имени и некоторая трудность его произнесения, неблагозвучность (дважды повторенный слог «вар») предопределили характеристику св. Варвары в фольклорных повествованиях как суровой, строгой на расправу, тесно связанной с болезнями, смертью, мучениями, с пряжей — «нитью жизни». Это же исконное, этимологическое «варварство» отражено и в обрядовой стороне ее народного культа, и в календарном прочтении дня ее памяти.

Не случайно с Варварой связываются сильные морозы (которые, не забудем, в действительности наступают в середине декабря). Кстати, чрезвычайно любопытно, что Варваринские пределы в храмах были обыкновенно «холодными», не отапливаемыми (соборный храм Успения одноименного монастыря в Старой Ладоге) или располагались на северной стороне (церковь Воскресения на Псковщине около г.Опочка ).

Бытовавшее в разговорном языке по крайней мере с XVIII века присловье «Спрашивают Варвару на росправу» [Германович, 51, № 135], «Потянули Варвару на расправу» и достаточно и ходовые выражения «К Варваре — на расправу» [Иллюстров, 278; Пословицы, 1986 (?), 318, Рыбникова,151, и др.], объяснялись и уже указанным осмыслением самого имени, и звуковой близостью «Варвары» и «расправы», и исторической правдой. Дело в том, что «близ кладбища за церковью великомученицы Варвары на улице Варварка у Варварских ворот в Москве находились застенки с пыточными принадлежностями» для допросов и расправы с привлеченными к дознанию [Кондратьев, 287; Михельсон, 182]. Варвара действительно мистическим образом притягивала к себе все, что связано с муками, страданиями, заслуженной и незаслуженной карой. Преимущественно в северорусских областях имела хождение поговорка «Кому Варвары, а мне голову оторвали» [Рыбникова, 151].

Глаголы «варварить», «заварварить», порожденные днем памяти св. Варвары, а также слова «варить», «заварить», «варка» в сочетании с именем святой обозначали «сделать что-то очень основательно, круто изменить (»К Варварину дню зима дорогу заварит«), максимально приблизиться к чему-то опасному, запретному». Отметим, что в Полесье «различались праздники ’’святые’’ и ’’опасные’’ — варовитые, варовные». День Варвары считался «варовитым», непочтение к нему грозило бедой людям и скоту [Толстая, 1984, 182, 188].

Безусловно, сближение «Варвара — варить» вызвано в первую очередь фонетическим созвучием слов, но оно также «оправдано» традиционной — слуховой — закрепленностью за именем Варвары грубости, негибкости, непреклонности, суровости, а также переносным значением глагола «заварить» (заварить кашу) и существительным «заваруха». Вполне закономерно производный от Варвары глагол «варварить», «проварварить» приближался к понятию «заварухи», обозначая не просто «праздновать», но праздновать лихо, без удержу, пренебрегая правилами хорошего тона и разумными пределами; пропраздновать, прогулять, пропустив время для выполнения какой-либо необходимой работы. Может быть, это способствовало и тому, что фамильярное обращение с именем Варвара встречаем в ряде жанров зрелищно-игрового, площадного, ярмарочного фольклора, в ходячих выражениях, паремиях.

Ничем не мотивированная (кроме звукового обличья имени) вечная строгость Варвары получила насмешливую, несколько язвительную оценку в широко распространенной поговорке «Бабушка Варвара на мир три года серчала, с тем и умерла, что мир не узнал» [Пословицы, 1986, 49; Рыбникова, 87].

В силу исторических, а в основном языковых (фонетико-этимологических) причин, Варвара попала в фольклор уличных торговцев. В Москве знаменитая улица Варварка заканчивалась, как мы помним, Варварскими воротами с пыточными застенками, а начиналась не менее известным Варварским крестцом, где традиционно проходила оживленная торговля, «великий торг», как говорили москвичи. Это место Китай-города изобразил А. М. Васнецов на картине, так и названной «Варварский крестец». Торговые прибаутки, которыми славилась Москва, часто включали имя Варвара в так называемые «заклички покупателя», рифмуя его обычно со словами «товар» или «карманы»: «…Тетушки Варвары, широкие карманы» (в популярной лубочной картинке , изображающей московского торговца сбитнем) [Нар. театр, 399], «А для тетушек Варвар припасен хорош товар…», или используя его как собирательное наименование покупающих, любящих поторговаться теток:


Ай, тетушки!
Ай, Варварушки!
Ай, матушки,
Ай, сударушки!
Вы бежика-те,
Вы спешика-те!
У нашего Макарки
Товару-то — барки!
[Красноречие рус. торжка, 133, 134].

«Тетка, тетушка Варвара» стало достаточно устойчивым выражением: родство как бы признается, но все же не самое близкое. Например, в разговорной речи Х1Х в. употреблялась поговорка «Варвара мне тетка, а правда сестра», которая в варианте М. Е. Салтыкова-Щедрина («Сатиры в прозе») звучит так: «Варвара мне тетка, а правда мне мать» [Словарь рус. пословиц, 74]. Рифма «Варвара — амбара» встречается в загадке про трубу на крыше: «Стоит Варвара выше амбара» иногда с продолжением «Стоит Варвара выше амбара, Не ест, не пьет, Все на небо глядит»[Садовников, № 116; Митрофанова, 44, № 1038]. Это же комическое сопоставление Варвары и амбара находим в шуточном свадебном указе, записанном в Ростовском уезде Ярославской области:

«Теперь расскажу про себя: я был женат три раза.


Первая жена Варвара
Выше амбара,
Молилась
Да и переломилась.
Я лыком сшил
И три года жил …»
[Бломквист, 108]

В «Реестре о дамах и о прекрасных девицах» (очень популярной лубочной картинке) Варвара обязательно упоминается и чаще всего в начале «реестра». Здесь она — «постоянная дама Варвара» [Рус. лубок, № 26]. В детской игре «Заинька» рассказывается и разыгрывается, как Заинька «был-побывал в огороде-ельничке, в амбарчике-спальничке», где «видал-повидал три красавицы: Арюшенька черноглаза, Варюшенька черноброва, Катюшенька удала…» В слегка ироничном, а в подтексте и явно эротическом ключе повествуется о том, как встречала Заиньку, чем кормила и куда спать уложила каждая из красавиц [Бессонов, 165-167]. В кукольной комедии с Петрушкой героинь с именем Варвара нет, кроме одного варианта, точнее, непристойной сцены этого варианта, которая, по словам Д. А. Ровинского, разыгрывалась за особую плату в сугубо мужской (нередко офицерской) аудитории. Вот содержание этой сцены: «Петрушке приводят невесту Варюшку; он осматривает ее на манер лошади. Варюшка сильно понравилась Петрушке, и ждать свадьбы ему невтерпеж, почему и начинает он ее упрашивать: ’’Пожертвуй собой, Варюшка!’’ Затем происходит заключительная сцена, при которой, — подчеркивает Ровинский, — прекрасный пол присутствовать не может» [Ровинский, 1881, V, 226]. Видимо, устной культурой допускалась связь Варвары с эротическим, нескромным началом:


У тетушки,
У Варварушки,
Ниже пупа сидит бука,
Ой, батюшки!

Дедушко — Максим,
Бабушка — Варвара,
Дедушка спустил,
Бабушка зажала
(пермская загадка с ответом —
«замок ключом открывают») [РЭФ, 512, 428].

См. также откровенно эротическую песню (от лексики до ситуации) «У Назара на сарае» с главной героиней Варварой [РЭФ, 108].

 

Литература

 

Аверинцев, 1980 — Аверинцев С. С. Варвара // Мифы народов мира. Энциклопедия в двух томах. М., 1980. Т.1.

Антонова, Мнева, 1963 — Антонова В. И., Мнева Н. Е. Государственная Третьяковская галерея. Каталог древнерусской живописи XI — начала XVIII вв. Т.1-2. М., 1963.

Бернштам, 1983 — Бернштам Т. А. Русская народная культура Поморья в XIX — начале XX вв. Этнографические очерки. Л., Наука, 1983.

Бернштам, 1988 — Бернштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX — начала XX в. Л., Наука, 1988.

Бернштам, 1995 — Бернштам Т. А. Локальные группы Двинско-Важского ареала: Духовные факторы в этно- и социокультурных процессах // Русский Север. К проблеме локальных групп. Спб., 1995.

Бессонов — Бессонов П. Детские песни.

Бломквист — Бломквист Е. Э. Свадебные указы Ростовского уезда // Художественный фольклор. М., 1927.

Богатырев, 1971 — Богатырев П. Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971.

Болонев — Болонев Ф. Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина XIX — начало XX века). Новосибирск, 1978.

Ветл. Стор. — Ветлужская старина. Фольклорный сборник. Вып.2. 1996.

Винокурова, 1994 — Винокурова И. Ю. Календарные обычаи, обряды и праздники вепсов (конец XIX — начало XX вв). Спб., 1994.

Воропай — Воропай Олекса. Звичаi нашого народу. Етнографiчний нарис. Т. 1-2. Мюнхен, 1958. Т.1 (репр. изд.: Киев, 1991).

Вят. ф-р: Загов. ис-во — Вятский фольклор: Заговорное искусство. Котельнич, 1994.

Вят. ф-р: Нар. кал-рь — Вятский фольклор: Народный календарь. Котельнич, 1995. Германович —Пословицы, собранные по алфавиту. Публикация А. И. Германовича // Из истории русской фольклористики. Л., Наука, 1978. С.51. № 135.

Гроздова — Гроздова И. Н. Народы Бельгии и Нидерландов // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. М., Наука, 1973. С.68-79.

Даль, Пословицы — Пословицы русского народа. Сборник В. И. Даля.. М., ГИХЛ, 1957.

Даль, Словарь — Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х томах. М., 1935. Т.1.

Добровольская — Добровольская В. Е. Рассказы о святой Варваре в Переславском районе // Живая старина, 1998. № 4. С. 20-22.

Житие.., 1873 — Житие и страдания св. великомученицы Варвары. Спб., 1873.

Зеленина — Зеленина Э. И. Из болгарской пчеловодческой терминологии. I // Славянское и балканское языкознание. Язык в этнокультурном аспекте. М., Наука, 1984.

Иванова — Иванова Ю. В. Албанцы. Греки // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. М., Наука, 1973. С.299-329.

ИЖС — Избранные жития святых. Январь — Декабрь. Спб., 1994.

Иллюстров — Иллюстров И. И. Жизнь русского народа в его пословицах и поговорках. Спб., 1910.

Калинский — Калинский И. П. Церковно-народный месяцеслов на Руси. Спб., 1877.

Кашуба — Кашуба М. С. Народы Югославии // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. М., Наука, 1973. С.235-265.

Козаржевский — Козаржевский А. Ч. Московский православный месяцеслов. М., Моск. рабочий, 1995.

Колева — Колева Т. А. Болгары // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. С.266-283.

Кондратьев — Кондратьев И. Седая старина Москвы. М., 1893.

Красноречие — Красноречие русского торжка. Материалы из архива В. И. Симакова. Публикация Т. Г. Булак // Из истории русской фольклористики. Л., Наука, 1978. С.133. 134.

Листова — Листова Н. М. Австрийцы. Народы Швейцарии // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. С.162-190.

Логинов, 1993 — Логинов К. К. Материальная культура и производственно-бытовая магия русских Заонежья (конец XIX — начало XX в.). Спб., Наука, 1993.

Майков, 1994 — Великорусские заклинания. Сборник Л. Н. Майкова. Спб., 1994.

Макаренко — Макаренко А. А. Сибирский народный календарь. Новосибирск, 1993.

Маркевич — Маркевич Н. Обычаи, поверья, кухня и напитки малороссиян Киев, 1860 (репр. изд.: Киев, 1991).

Митрофанова — Загадки. Издание подготовила В. В. Митрофанова. Л., АН СССР, 1968.

Михельсон — Михельсон М. И. Ходячие и меткие слова. Спб., 1896.

Мишина — Русская гравюра на дереве

Нар. театр — Народный театр. Сост., вступ статья, подг. текстов и коммент. А. Ф. Некрыловой и Н.И.Савушкиной. М., Сов.Россия, 1991.

Орфинский, Хейккинен, 1989 — Орфинский В. П., Хейккинен К. К вопросу о формировании этнических символов // Проблемы исследования, реставрации и использования культурного наследия Русского Севера. Петрозаводск, 1989.

Панченко, 1974 — Панченко А. М. Покровская — Покровская Л. В. Французы // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. С.33-52.

Попов В., 1994 — Попов В. Сольвычегодская старина // Сольвычегодская старина. Материалы и исследования. К 500-летию Сольвычегодска. Сыктывкар, 1994.

Пословицы, 1996 (?) —

Пуцко — Пуцко В. Г. Икона Богоматери Белозерской: русская иконопись XIII века в европейском художественном контексте // Белозерье. 2. Вологда, 1998.

Ровинский, 1881 — Ровинский Д. А. Русские народные картинки. В 5 томах. М., 1881.

Ровинский, 1900 — Ровинский Д. А. Русские народные картинки. В 2-х томах. Спб., 1900.

Рус. лубок — Русский лубок XVII — XIX вв. М.-Л., 1962.

Рыбаков, 1995 — Рыбаков Б. А. Рыбникова — Рыбникова М. А. Русские пословицы и поговорки. М., АН СССР, 1961.

Рыженков — Народный месяцеслов. Пословицы, поговорки, приметы, присловья о временах года и о погоде. Составитель и автор вводных текстов Г. Д. Рыженков. М., Современник, 1991.

РЭФ — Русский эротический фольклор. М., Ладомир, 1995.

Садовников — Загадки русского народа. Сборник загадок, вопросов, притч и задач. Составил Д. Садовников. Спб., 1901.

Салманович — Салманович М. Я. Румыны // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. С.284-298.

Сахаров — Сказания русского народа, собранные И. П. Сахаровым. М., ХЛ, 1989.

Словарь рус. пословиц — Словарь русских пословиц и поговорок. Сост. В. П. Жуков. М., 1966.

Смирнова — Смирнова и др. Живопись Великого Новгорода XV века.

Старая Ладога — Старая Ладога. Альбом. Л., 1973.

Степанов, 1906 — Степанов В. Сведения о родильных и крестильных обрядах в Клинском уезде Московской губернии (собраны по программе В. Н. Харузиной) // Этнографическое Обозрение. Кн.70-71. 1906, № 3-4.

Тамб. ГВ — Тамбовские губернские ведомости

Толстая, 1984 — Толстая С. М. Полесский народный календарь. Материалы к этнодиалектному словарю (А-Г) // Славянское и балканское языкознание. Язык в этнокультурном аспекте. М., 1984.

Толстой, 1995 — Толстой Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995.

Тульцева, 1996 — Тульцева Л. А. По страницам рязанского календаря // Живая старина, 1996. № 4.

Филимонова — Филимонова Т. Д. Немцы // Календарные обычаи и обрялды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. М., Наука, 1973. С.139-161.

Флоренский, 1993 — Священник Павел Флоренский. Имена. Кострома, «Купина», 1993.

Фридрих — Фридрих И. Д. Фольклор русских крестьян Яунлатгальского уезда. Кн.1. Рига, 1936.

Чагин

Черепанова, 1983 — Черепанова О. А. Мифологическая лексика Русского Севера. Л., 1983.

Чичеров, 1957 — Чичеров В. И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI — XIX веков. Очерки по истории народных верований. М., 1957.

Шейн, 1902 — Шейн П. В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. В 3-х томах. Спб., 1902. Т.3.

Шумов — Молитвы и заклинания в круге жизни. Сост. К. Шумов. Пермь, 1997.

Шульц, 1994 — Шульц С., мл. Храмы Санкт-Петербурга. История и современность. Спб., 1994.